Я белая и пушистая! А когти так... для красоты.
- И так, - над гулом толпы пронесся мощный голос священника,- в этот ясный день мы - истинно верующие и отринувшие козни лукавого…
- Ты дура! Ничего у тебя не получится!-
… презревшие все старания и уловки его…
- Не шипи мне в ухо! Лучше подсади нормально. А то я сейчас навернусь с этой клячи.
- … отвернувшиеся от проклятых даров его…
- Неужели ты веришь, что сработает?! И где ты сперла эту рухлядь?
- А у нас есть выбор? Разуй глаза – вон в сточной канаве ещё и не такое валяется!
- Ой, фу!....
читать дальше
- … но утвердившие сердца и мысли свои молитвами…
- Мамочка, какой кретин писал ему речь? Утвердившие! С ума сойти.
- … собрались здесь, с тяжкими, но благими намерениями!
- Кажется, закругляется.
- Похоже.
- Не празднества ради, а дабы скорбью нашей и огнем очистить души этих трех заблудших детей! Братья и сестры…
- Ну, наконец-то. Никак до сути добрались. Так, теперь будь внимателен, как все начнется, чеши к помосту, а там по обстоятельствам.
- … вознесём же молитву за души их и воззовем к раскаянью! Дети мои, - священник обернулся к девушкам, - признаете ли вы вину свою, раскаиваетесь ли в грехах своих?
- Слушай, отец Феофан, может, хоть перед смертью отвяжешься? – за всех решила ответить третья ведьма, местная жительница, - И ты и костер – это слишком много для одной жизни!
Потрясенный её наглостью, священник разом позабыл обо всех заповедях и от души отвесил девушке пощечину.
- ДА ПАДЁТ ПРОКЛЯТИЕ НА ГОЛОВУ!... – загремел он на всю площадь, но завершить проклятье так же эффектно ему не позволили.
- Гнев один из смертных грехов, святой отец. Не позволяй дьяволу взять верх в душе своей, - раздавшийся за спиной голос нельзя было назвать громким, но слышно было просто замечательно. Или в этом была виновата вдруг наступившая тишина? – Или он уже давно владеет ей, а, святой отец?
Обескураженный от такой вопиющей наглости, святой отец как был с поднятыми для проклятья руками так и повернулся. Очевидно, что бы силы в пустую не расходовать, а за одно проклясть новоявленного защитника. Но наткнувшись взглядом на закутанную в черный плащ фигуру на белоснежной лошади так и не смог выдавить из себя ни слова. Трудно сказать что больше повлияло на его воображение: старый, ветхий плащ, просуществовавший, кажется не одну сотню лет, но всё еще способный укрыть своего владельца если не от холода, то уж от излишне любопытных взглядов точно, или старая коса, демонстративно зажатая в руке. Да и голос из-под капюшона звучал хоть и глухо, но в повисшей над площадью тишине, отчего-то слышался прекрасно, он точно подбирался потихоньку, колкими иголочками страха пробегал по спине и неожиданно забирался прямо в душу.
- Всё-то вы, святой отец суетитесь, нервничаете, - не то жалостливо, не то с осуждением донеслось из-под капюшона, - Всё о других беспокоитесь, души заблудшие спасаете, а о своей душе и подумать-то некогда. А ведь не равен час спохватитесь, а поздно будет. Не боитесь, что ТАМ спросят: «Что ж ты детей-то в костер кидал? Как рука поднялась, как сердце не дрогнуло?!»
- Детей?! – Священник наконец-то почувствовал твердую почву под ногами и решил высказаться, - Где вы здесь видите детей?! Это ведьмы! Исчадья ада, сатанинские приспешницы!...
- Неужели? – искренне удивился всадник, - Не слишком ли много для таких юных созданий?
Словно желая удостовериться в словах священника, всадник тронул повод и конь послушно направился к помосту. Толпа колыхнулась и мгновенно расступилась. Люди пятились, уступая дорогу наезднику, боязливо съёживались и отворачивались, словно опасаясь поймать его взгляд, торопливо подбирали полы одежды, боясь, что он коснется хоть ненароком. Люди боялись. Страх расползался, расходился волнами, передавался от одного к другому, добираясь до самых дальних рядов. Но в их поведении не было первобытного ужаса, который заставляет нестись прочь топча упавших и отбрасывая прочь любого, мешающего убежать от опасности. Пока не было. Сейчас толпа казалась каким-то единым организмом, амебой, внезапно ощутившей возле себя какой-то раздражитель и теперь пытающейся отстраниться от него на безопасное расстояние.
- Ну что вы, это – ведьмы? Скажите честно, что такого натворили эти девочки? Неужели зелья варили? Или боль заговаривали, кровь останавливали, да другим таким же на женихов гадали?
- Это правда, но только отчасти, священник оправился окончательно и теперь старался взять инициативу в свои руки, - Во всех этих прегрешениях перед церковью можно было бы обвинить лишь одну ведьму – Софийку Бойко!
Святой отец с отвращением ткнул в сторону третьей девушки.
- И я и многие другие братья святого ордена не однократно просили её бросить сие пагубное занятие. Но тщетно. А эти две приспешницы дьявола выдали себя только когда бросились спасать её от слуг божьих!
- Хотелось бы посмотреть КАК же это вы её уговаривали, - «капюшон» подъехал уже почти вплотную к помосту и теперь неторопливо, с явным интересом разглядывал пленниц.
- Нет, ну какие же это ведьмы, - разочарованно заявил он, - Ведьмы – злобные, страшные, опасные твари, способные менять свой облик. Вот так, например.
Капюшон упал на спину, открывавшая зрителям великолепнейший звериный оскал. Толпа дружно взвыла и так же дружно шарахнулась в сторону от помоста. Но толи страх всех сковал, толи любопытство в людях проснулось – бежать опрометью прочь никто не торопился.
Рыська крыла себя на все корки. Ведь знала же, что добром это не кончится, нет – полезла! Да ещё облик, будь он неладен! Побоявшись, что остальные звери могут быть попросту неизвестны здешним жителям, она выбрала медведицу. И прогадала. Мало того, что народ не спешит удирать во все лопатки, так ещё и лошадь того гляди её сбросит: почуяла ненавистный запах дикого зверя! Будь она в нормальном состоянии и с лошадью и с толпой управилась бы. А сейчас? Дальше пугать или за лошадь держаться – спина разламывается и боль тяжелой волной начала заливать сознание. Да и Гойл, горе-спасатель, как сквозь землю провалился. Всё, Рысенок, отбегала ты своё. Сейчас народец в себя придёт и тебе персональный столб припрёт. Одно утешает, на тот свет ты уйдешь в хорошей компании. И под самые горячие пожелания. А впрочем, за свою жизнь можно и поторговаться!
Девушка навалилась на холку лошади, пытаясь принять как можно более устойчивую или, хотя бы, наименее болезненную позу, и зарычала. Сперва толпа охнула в один голос и отхлынула назад, но уже через несколько мгновений мужчины подались вперёд, оттесняя женщин за спины. В руках замелькали клинки, ножи, а то и просто палки. Дааа… А народ-то тут не из слабонервных. Неужели и правда придется убивать? Может, обойдется?... Надо только дать шенкелей этой кляче как следует и попытаться прорваться с площади. При таком настрое, за ней ломанется мало не вся толпа и тогда, возможно, у Гойла и ребят появится хоть какой-то шанс.
- Не, мужики, эта хохма у вас не пройдёт!
Голос был настолько знакомый, что Рыся замерла, боясь обернуться. Неужели галлюцинации от боли начались? Ну откуда тут взяться Захару? Нет, не может быть. И с чего это аборигенам так от Зайки шарахаться? Он парень большой, но мирный – мухи не обидит. Хотя слона, ненароком, зашибить может. Рыся ещё долго бы могла размышлять на столь интересную тему, но время, место и состояние здоровья как-то не располагали. Она сильнее впилась в луку седла, понимая, что долго не продержится: лицо горело, в ушах стоял какой-то дикий нарастающий грохот, сквозь который она всё равно слышала каждое слово.
- Я не шучу, мужики. Вы меня знаете – раз сказал, что я против, лучше прислушаться. А то ВЫПУЩУ… - как-то очень выразительно пообещал неизвестный заступник.
- Не посмеешь! – взвизгнул священник, - Прокляну!
- Ещё как посмею. А то совсем деточке разгуляться не дают. А он у меня, между прочим, тоже человек, существо живое и нежное.
- Да что тебе надо, ирод?! – святой отец едва не рыдал, понимая, что проигрывает этому неведомому заступнику.
- Отпустите их. Всех.
- Ни за что!!! Взять и этих тоже!
- Ну, как знаешь, - покладисто согласился некто. После чего ясно раздался звук рвущейся ткани, единодушный вопль народа и смачные проклятья святого отца.
- Ну, чего встал? Пойди-ка поздоровайся с бургомистром. А то он давно площадь не восстанавливал, обленился, денег прикопил. Как раз для большого погрома.
Это что же там за чудо-юдо такое? Годзилла ручная или Кин-Конг местного разлива? Рыська поняла, что если не обернётся, то просто умрет на месте от любопытства. И тут эта проклятая лошадь решила, что она сама знает, что ей делать. Ни с того ни с сего кобыла наподдала задом, а потом сразу же встала в «свечу» и девушка, не удержавшись, полетела на землю. Кажется, упасть она не успела, вроде бы её сгребли в охапку у самой земли. А на площади, похоже, началось самое настоящее светопреставление: вокруг что-то постоянно падало, рушилось, бегало и вопило. Но Рыське было уже как-то наплевать на такие мелочи. Обморок оказался куда важнее и гораздо ближе.
Если честно, то обморок далеко не лучшее местопребывания. Просто представьте: вокруг жизнь так и кипит, события свершаются, а ты лежишь бревно бревном и не чирикаешь. А что самое обидное, никогда толком не знаешь, где именно ты из обморока вернешься и кто тебя там встречать будет. Правда, в этот раз Рысе повезло.
- Ты дура! Ничего у тебя не получится!-
… презревшие все старания и уловки его…
- Не шипи мне в ухо! Лучше подсади нормально. А то я сейчас навернусь с этой клячи.
- … отвернувшиеся от проклятых даров его…
- Неужели ты веришь, что сработает?! И где ты сперла эту рухлядь?
- А у нас есть выбор? Разуй глаза – вон в сточной канаве ещё и не такое валяется!
- Ой, фу!....
читать дальше
- … но утвердившие сердца и мысли свои молитвами…
- Мамочка, какой кретин писал ему речь? Утвердившие! С ума сойти.
- … собрались здесь, с тяжкими, но благими намерениями!
- Кажется, закругляется.
- Похоже.
- Не празднества ради, а дабы скорбью нашей и огнем очистить души этих трех заблудших детей! Братья и сестры…
- Ну, наконец-то. Никак до сути добрались. Так, теперь будь внимателен, как все начнется, чеши к помосту, а там по обстоятельствам.
- … вознесём же молитву за души их и воззовем к раскаянью! Дети мои, - священник обернулся к девушкам, - признаете ли вы вину свою, раскаиваетесь ли в грехах своих?
- Слушай, отец Феофан, может, хоть перед смертью отвяжешься? – за всех решила ответить третья ведьма, местная жительница, - И ты и костер – это слишком много для одной жизни!
Потрясенный её наглостью, священник разом позабыл обо всех заповедях и от души отвесил девушке пощечину.
- ДА ПАДЁТ ПРОКЛЯТИЕ НА ГОЛОВУ!... – загремел он на всю площадь, но завершить проклятье так же эффектно ему не позволили.
- Гнев один из смертных грехов, святой отец. Не позволяй дьяволу взять верх в душе своей, - раздавшийся за спиной голос нельзя было назвать громким, но слышно было просто замечательно. Или в этом была виновата вдруг наступившая тишина? – Или он уже давно владеет ей, а, святой отец?
Обескураженный от такой вопиющей наглости, святой отец как был с поднятыми для проклятья руками так и повернулся. Очевидно, что бы силы в пустую не расходовать, а за одно проклясть новоявленного защитника. Но наткнувшись взглядом на закутанную в черный плащ фигуру на белоснежной лошади так и не смог выдавить из себя ни слова. Трудно сказать что больше повлияло на его воображение: старый, ветхий плащ, просуществовавший, кажется не одну сотню лет, но всё еще способный укрыть своего владельца если не от холода, то уж от излишне любопытных взглядов точно, или старая коса, демонстративно зажатая в руке. Да и голос из-под капюшона звучал хоть и глухо, но в повисшей над площадью тишине, отчего-то слышался прекрасно, он точно подбирался потихоньку, колкими иголочками страха пробегал по спине и неожиданно забирался прямо в душу.
- Всё-то вы, святой отец суетитесь, нервничаете, - не то жалостливо, не то с осуждением донеслось из-под капюшона, - Всё о других беспокоитесь, души заблудшие спасаете, а о своей душе и подумать-то некогда. А ведь не равен час спохватитесь, а поздно будет. Не боитесь, что ТАМ спросят: «Что ж ты детей-то в костер кидал? Как рука поднялась, как сердце не дрогнуло?!»
- Детей?! – Священник наконец-то почувствовал твердую почву под ногами и решил высказаться, - Где вы здесь видите детей?! Это ведьмы! Исчадья ада, сатанинские приспешницы!...
- Неужели? – искренне удивился всадник, - Не слишком ли много для таких юных созданий?
Словно желая удостовериться в словах священника, всадник тронул повод и конь послушно направился к помосту. Толпа колыхнулась и мгновенно расступилась. Люди пятились, уступая дорогу наезднику, боязливо съёживались и отворачивались, словно опасаясь поймать его взгляд, торопливо подбирали полы одежды, боясь, что он коснется хоть ненароком. Люди боялись. Страх расползался, расходился волнами, передавался от одного к другому, добираясь до самых дальних рядов. Но в их поведении не было первобытного ужаса, который заставляет нестись прочь топча упавших и отбрасывая прочь любого, мешающего убежать от опасности. Пока не было. Сейчас толпа казалась каким-то единым организмом, амебой, внезапно ощутившей возле себя какой-то раздражитель и теперь пытающейся отстраниться от него на безопасное расстояние.
- Ну что вы, это – ведьмы? Скажите честно, что такого натворили эти девочки? Неужели зелья варили? Или боль заговаривали, кровь останавливали, да другим таким же на женихов гадали?
- Это правда, но только отчасти, священник оправился окончательно и теперь старался взять инициативу в свои руки, - Во всех этих прегрешениях перед церковью можно было бы обвинить лишь одну ведьму – Софийку Бойко!
Святой отец с отвращением ткнул в сторону третьей девушки.
- И я и многие другие братья святого ордена не однократно просили её бросить сие пагубное занятие. Но тщетно. А эти две приспешницы дьявола выдали себя только когда бросились спасать её от слуг божьих!
- Хотелось бы посмотреть КАК же это вы её уговаривали, - «капюшон» подъехал уже почти вплотную к помосту и теперь неторопливо, с явным интересом разглядывал пленниц.
- Нет, ну какие же это ведьмы, - разочарованно заявил он, - Ведьмы – злобные, страшные, опасные твари, способные менять свой облик. Вот так, например.
Капюшон упал на спину, открывавшая зрителям великолепнейший звериный оскал. Толпа дружно взвыла и так же дружно шарахнулась в сторону от помоста. Но толи страх всех сковал, толи любопытство в людях проснулось – бежать опрометью прочь никто не торопился.
Рыська крыла себя на все корки. Ведь знала же, что добром это не кончится, нет – полезла! Да ещё облик, будь он неладен! Побоявшись, что остальные звери могут быть попросту неизвестны здешним жителям, она выбрала медведицу. И прогадала. Мало того, что народ не спешит удирать во все лопатки, так ещё и лошадь того гляди её сбросит: почуяла ненавистный запах дикого зверя! Будь она в нормальном состоянии и с лошадью и с толпой управилась бы. А сейчас? Дальше пугать или за лошадь держаться – спина разламывается и боль тяжелой волной начала заливать сознание. Да и Гойл, горе-спасатель, как сквозь землю провалился. Всё, Рысенок, отбегала ты своё. Сейчас народец в себя придёт и тебе персональный столб припрёт. Одно утешает, на тот свет ты уйдешь в хорошей компании. И под самые горячие пожелания. А впрочем, за свою жизнь можно и поторговаться!
Девушка навалилась на холку лошади, пытаясь принять как можно более устойчивую или, хотя бы, наименее болезненную позу, и зарычала. Сперва толпа охнула в один голос и отхлынула назад, но уже через несколько мгновений мужчины подались вперёд, оттесняя женщин за спины. В руках замелькали клинки, ножи, а то и просто палки. Дааа… А народ-то тут не из слабонервных. Неужели и правда придется убивать? Может, обойдется?... Надо только дать шенкелей этой кляче как следует и попытаться прорваться с площади. При таком настрое, за ней ломанется мало не вся толпа и тогда, возможно, у Гойла и ребят появится хоть какой-то шанс.
- Не, мужики, эта хохма у вас не пройдёт!
Голос был настолько знакомый, что Рыся замерла, боясь обернуться. Неужели галлюцинации от боли начались? Ну откуда тут взяться Захару? Нет, не может быть. И с чего это аборигенам так от Зайки шарахаться? Он парень большой, но мирный – мухи не обидит. Хотя слона, ненароком, зашибить может. Рыся ещё долго бы могла размышлять на столь интересную тему, но время, место и состояние здоровья как-то не располагали. Она сильнее впилась в луку седла, понимая, что долго не продержится: лицо горело, в ушах стоял какой-то дикий нарастающий грохот, сквозь который она всё равно слышала каждое слово.
- Я не шучу, мужики. Вы меня знаете – раз сказал, что я против, лучше прислушаться. А то ВЫПУЩУ… - как-то очень выразительно пообещал неизвестный заступник.
- Не посмеешь! – взвизгнул священник, - Прокляну!
- Ещё как посмею. А то совсем деточке разгуляться не дают. А он у меня, между прочим, тоже человек, существо живое и нежное.
- Да что тебе надо, ирод?! – святой отец едва не рыдал, понимая, что проигрывает этому неведомому заступнику.
- Отпустите их. Всех.
- Ни за что!!! Взять и этих тоже!
- Ну, как знаешь, - покладисто согласился некто. После чего ясно раздался звук рвущейся ткани, единодушный вопль народа и смачные проклятья святого отца.
- Ну, чего встал? Пойди-ка поздоровайся с бургомистром. А то он давно площадь не восстанавливал, обленился, денег прикопил. Как раз для большого погрома.
Это что же там за чудо-юдо такое? Годзилла ручная или Кин-Конг местного разлива? Рыська поняла, что если не обернётся, то просто умрет на месте от любопытства. И тут эта проклятая лошадь решила, что она сама знает, что ей делать. Ни с того ни с сего кобыла наподдала задом, а потом сразу же встала в «свечу» и девушка, не удержавшись, полетела на землю. Кажется, упасть она не успела, вроде бы её сгребли в охапку у самой земли. А на площади, похоже, началось самое настоящее светопреставление: вокруг что-то постоянно падало, рушилось, бегало и вопило. Но Рыське было уже как-то наплевать на такие мелочи. Обморок оказался куда важнее и гораздо ближе.
Если честно, то обморок далеко не лучшее местопребывания. Просто представьте: вокруг жизнь так и кипит, события свершаются, а ты лежишь бревно бревном и не чирикаешь. А что самое обидное, никогда толком не знаешь, где именно ты из обморока вернешься и кто тебя там встречать будет. Правда, в этот раз Рысе повезло.